Главная страница сайта — эпос «Урал батыр»
Эпос “Урал-батыр” как великолепный образец мифологического мировосприятия несомненно содержит символы и имеет несколько смысловых уровней, которые доступны только внимательному взору культурологов и фольклористов. Мы же будем оперировать в основном его общедоступным, буквальным содержанием. Народная педагогика воспитывает новые поколения на истории предков, на их опыте осмысления жизни, на материальных, духовных, культурных ценностях и традициях народа. Эпос “Урал-батыр” — своеобразная энциклопедия жизни древних башкир — обеспечивал восхождение их потомков от индивидуального опыта к духовно-практическому опыту народа. Читая эпос, можно наметить контуры широкой географии миграции древних предков башкир. Братья Урал и Шульген путешествуют верхом… на львах. Герои эпоса пользуются луками и стрелами из тикового дерева — самого крепкого дерева в мире, которое растет только в Индии и Индонезии. Лев, тиковое дерево — явный отпечаток в памяти народа его южных странствий. Разумеется, можно предположить, что южную экзотику — царя зверей и “царя деревьев” — сказители вводят в эпос, чтобы подчеркнуть силу и могущество своих героев. Однако следует учесть, что эпос передавался из уст в уста в течение тысячелетий (он записан в начале ХХ в.) и такие детали (лев, тиковое дерево) могли сохраниться только в случае, если они когда-нибудь были составными элементами быта или окружающей среды народа.
Предки древних башкир, видимо, мечтали о быстроходном средстве передвижения, их фантазия подсказывала о возможности оседлания льва в южных странах. Но для этого надо было иметь исполинскую силу. Их мечта осуществилась на Южном Урале (по признанию большинства историков, родине коневодства), они оседлали коней, доступных каждому. Печать восторга от осуществленной мечты мы видим в описании Акбузата — настоящем гимне коню. Эпос отражает историческую память народа и богат историческими фактами, например, Янбирде и Янбике имеют жилище, но еще не пользуются огнем. Остановимся на более крупных исторических фактах и явлениях. Самое древнее историческое событие, отраженное в эпосе — горящее небо и затопленная водой земля. По эпосу, Азрака, начав войну против людей, поджигает небо, чтобы птицы не могли летать (по башкирской мифологии птицы были связными между людьми и небесными богами), и затапливает землю, чтобы люди не могли жить. Этот мифический сюжет предположительно имеет реальную основу. Существует гипотеза, по которой около ста тысяч лет назад на землю упал крупный метеорит. Он летел с северо-запада на юго-восток, оплавляя камни в районе Тибета и Индокитая, и упал в Тихий океан, взметнув гигантские волны, которые окатили всю землю, породив почти у всех народов миф о всемирном потопе. Жители Южного Урала могли не ощутить обжигающий жар метеорита, но могли видеть пылающее небо. Устами бессмертного старца в эпосе излагается более позднее время — реальная история развития человечества: дородовое общество, “когда каждый жил сам по себе, когда отец не знал сына, а сын не знал отца”; родовое общество:
Когда люди вместе собравшись,
Парами соединились;
Когда сильные племена
Грабили слабые, — и такое видел я;
(Стихи 3924-3927).
рабовладельческое и ранее феодальное общество:
Когда змеи, дивы, падишахи
Преследовали людей…
Некоторых обращали в рабство,
Вершили в стране свою власть,
Заставляли людей стенать…
(Стихи 3928-3934).
В эпосе представлены божества язычников: Тенгри, главный бог древних башкир, в честь которого Катила совершает обряд жертвоприношения; Хумай — богиня Солнца — является действующим лицом эпоса; звери и птицы, с которыми совещается Янбирде по вопросу отношения к Смерти, — это тоже боги древних, трансформировавшиеся в простых обитателей леса в устах более поздних сказителей. Эта мысль подтверждается тем, что решающее слово на совещании принадлежит Ворону, одному из главных языческих божеств.
В эпосе нашли отражение космогонические и этиологические представления народа: зарождение созвездия Етегэн (Большой Медведицы) — семь дивов послал Азрака в небеса за Акбузатом, те не смогли поймать коня и, боясь наказания, навечно остались в небе; затмение солнца — сигнал Акбузату спасать Хумай, попавшую в беду; быки и коровы парнокопытные — у быка-родоначальника разорвались копыта во время борьбы с Уралом и т.д. Эпос раскрывает национальную идеологию башкир — политические, философские, нравственные, экономические взгляды народа, возникшие в глубокой древности, развивавшиеся на протяжении веков и живущие по сей день. Интересны политические воззрения и идеалы народа. Однозначно осуждаются тиранические политические системы (царства Катилы, Кахкахи), политический строй, где одни господствуют, другие бесправны, где одни распоряжаются не только трудом и имуществом, но и жизнью других. Естественными для человека считаются порядки, установившиеся в обществе после победы Урала над врагами: люди равноправны, дружно работают и живут счастливо, согласуя свои действия, помогая друг другу, общественная жизнь регулируется выборными руководителями (победив Катилу, Урал дает указ всем вернуться в свои деревни и жить спокойно, выбрав из своей среды руководителей). Политическим идеалом древних башкир можно считать общество, созданное в царстве Самрау, где все равноправны, никто никого не угнетает, не посягает на честь и достоинство другого, все трудятся на общее благо, никто не стремится разбогатеть, живут по законам братства. Если кто покушается на установившиеся обычаи и порядки, “люди, сговорившись между собой”, прогоняют его из страны. Самрау так управляет своим царством, что будто и нет никакого руководства, это обстоятельство и толкает Шульгена на злой умысел — захватить власть в царстве. Метод управления Самрау перекликается с новейшими теориями управления американских ученых, считающими, что умные руководители привлекают к управлению всех, многие полномочия спускают вниз.
Философские воззрения древних башкир гуманистичны и имеют общечеловеческое звучание. Главный философский вопрос, который, видимо, волновал наших предков, — это отношение к жизни и смерти. Природа, по их воззрениям, существует вечно, а жизнь человека, главного существа природы, прерывается смертью, нельзя ли ему дать вечную жизнь. Бессмертный старик “разрешает” проблему, советует Уралу и всем людям не пить “живую воду”:
То, что мы смертью считаем,
Что злом привыкли называть, —
Это есть вечный порядок,
И в саду слабые растения,
Или отжившие свой век
Выдергивают и очищают (сад).
(Стихи 4056-4061).
Второй по значению философский вопрос — вопрос о человеческом счастье. Два мотива борются в сказании: Шульген видит счастье в славе и остается навечно бесславным, презираемым людьми; “счастье в бессмертии”, — считает Урал и умирает, овеянный славой; итог этому “спору” подводит Хумай — счастье в борьбе за достойную человеческую жизнь, за добро, против зла:
Когда на злодеев ты пошел,
Дорогу добру открывая,
Когда на Акбуза сел верхом,
Взяв в руки булатный меч, —
Самой счастливой в мире была…
(Стихи 4270-4274).
Следующий очень важный философский вопрос — отношение к природе. Эпос начинается со спора, нельзя ли уничтожить Смерть, то есть убрать одну из закономерностей вечного круговорота в природе. Урал предлагает зверям прекратить истребление друг друга, что и будет означать конец Смерти. Обстоятельный ответ Уралу дает Ворон. Он высказывается против предложения Урала и связывает борьбу со Смертью с круговоротом жизни, с движением природы. Он говорит, что в прекращении охоты сильного за слабым никакой выгоды нет, тогда, рассуждает он, и реки перестанут течь. Травоядные звери и птицы молча соглашаются с Вороном. Сюжетная линия эпоса заканчивается тем, что человеку не нужно бессмертие, то есть человек не должен нарушать законы природы. В то же время человек может помогать природе (Урал-батыр обрызгал живой водой окрестности, и ожила природа, зазеленела), менять что-то в природе, преобразовывать ее для пользы людей (сыновья Урала прорубают горы и появляются реки).
В эпосе заключена нравственная сила народа, накопленная в течение столетий. Мы найдем здесь не только духовные основы нравственной системы, но и моральные принципы и этические нормы, по которым живут башкиры и бережно передают потомкам.
I
Родоплеменной строй башкир сохранялся вплоть до Октябрьской революции 1917 г. на основе вотчинной (племенной) собственности на землю, хотя в экономику проникали и феодальные, и капиталистические отношения. Отражением именно башкирской жизни в эпосе является форма наказания преступника (в стране Самрау) — изгнание из рода, из страны. Изгнанник живет за пределами своей страны, страдает и стареет. Многие историки спорят о том, была ли у башкир государственность. У народа, носившего в душе эпос “Урал-батыр”, не могло быть государственности. Башкиры, видимо, превыше всего ценили личную свободу, и за нее стояли насмерть. Они были вооружены, организованны, в случае внешней опасности могли быстро объединиться и представляли грозную силу. Может быть, держали в страхе своих соседей, и о них шла недобрая слава. Не случайно Ибн-Фадлан с опаской и с предубеждением вступал на земли башкир.
Башкиры, видимо, признавали государство как более прогрессивную форму организации общества. Известно, что древние башкиры примыкали к Булгарскому государству и называли себя “булгарскими иштяками” (“Шэжере башкир племени Айле”). Однако государственной власти над собой они терпеть не могли. Войдя в состав русского государства, башкиры сохранили внутреннее самоуправление, т.е. внутри русского государства создали негосударственные отношения. Когда же царизм, забыв о договоренностях, начал наводить государственные порядки, башкиры подняли восстание и в течение двух веков отстаивали свои права. Так поступать могли только люди, воспитывавшиеся на эпосе “Урал-батыр”. Легендарный Урал выступает в эпосе разрушителем государств (Катилы, Кахкахи, Азраки). Все же создавались ли на башкирской земле государства? Находились ли властители, пытавшиеся создавать государства? Об участи деятелей, осмелившихся создавать на башкирской земле государственную систему, мы узнаем из логического продолжения “Урал-батыра” — эпоса “Акбузат”. Содержание эпоса “Акбузат”, возможно, имеет историческую основу, так как с точки зрения древних Масем-хан легитимно мог претендовать на престол. Он — потомок сына Урала Иделя, родившегося от богини Хумай (сравним с царями Древней Греции, Мессопотамии, Египта — все они были потомками богов). Преодолевая жестокое сопротивление, через кровавую борьбу приходит к власти Масем-хан, однако спокойно царствовать ему не удается. Вырос затерявшийся малолетний потомок Яика, старшего сына Урала, Хаубан и начал войну против Масем-хана, разгромил его царство, вернул на родину проданных в рабство батыров, и башкиры вновь зажили родоплеменным строем.
Мы можем только сожалеть, что нашим предкам не нравилась государственная система организации общества, ибо именно государство с его насилием, принуждением, превалированием скорее зла, чем добра стало катализатором прогресса во всех областях общественной жизни — образования, здравоохранения, науки, техники, производства, культуры, искусства, общественных отношений. Психология народа отвергала государственный гнет, вольная душа башкира жила по обычаям и традициям предков и не хотела приспосабливаться к писаным людьми законам. Двухвековая война с российской государственной машиной, потеря лучших сынов, геноцид, устроенный царизмом, не могли сломить этот духовный настрой народа. Только введением кантонной системы управления царизм смог усмирить башкир.
II
Великий эпос, тысячелетиями передававшийся из уст в уста, жил двоякой жизнью: с одной стороны, он обновлялся, впитывал новые элементы жизни и идеи новых времен, конкретных эпох, новых исторических условий; с другой стороны, он имел неотразимое влияние на народ, воспитывал его, формировал идеалы, поэтому его можно назвать памятником национальной народной педагогики. Самое удивительное, около тысячи лет эпос передавался из поколения в поколение в условиях господства мусульманской религии в башкирском обществе, однако влияния исламизма на эпос мы не видим. С точки зрения клерикальной философии, эпос является богоборческим произведением. Во-первых, своим содержанием он резко выступает против обычаев и обрядов языческой религии, связанных с главным языческим богом Тенгри. Слово “Тенгри” воспринимается современными башкирами как синоним слова “Аллах”. Во-вторых, в эпосе воспевается человеческий подвиг Урала, не зависящего от богов, добивающегося всего благодаря своей силе, уму, отваге. Мы согласны с некоторыми исследователями (С.Галин), допускающими, что Янбирде и Янбике — боги древних, тогда их дети Урал и Шульген-батыры — полубоги-полулюди (исходим из параллели с героями Эллады, полубогами-полулюдьми). Возможно, в глубокой древности деяния Урала воспринимались как борьба между богами или как борьба батыра-полубога против устаревших обрядов и ритуалов в честь главного бога Тенгри. Однако для средневековых и современных башкир Урал — человек, и весь эпос — гимн силе и воле человека, борьбе человека за справедливость, за право людей на равноправие, труд и счастье на земле. И боги в этой борьбе человеку не помощники.
Помощь, какой не послал сам бог,
Ты нам оказал, егет,
Захватившее всю (нашу) страну
Огненное войско злодея ты истребил.
(Стихи 1597-1600)
Человек — сам хозяин своей судьбы, своего счастья, и в его жизни нет места богам, — такую идейно-нравственную пищу получали башкиры из содержания эпоса. Влиянием “Урал-батыра” можно объяснить тот факт, что башкиры не стали мусульманами “до мозга костей”, не стали религиозными фанатиками. Хотя в истории башкирской литературы есть эпоха суфийской поэзии, проповедовавшей религиозный аскетизм, объяснявшей мир только сущностью Аллаха (М.В.Лоссиевский даже писал, что башкирская литература пропитана религиозностью, что Коран стал альфой и омегой книжной мудрости). Глубокое религиозное влияние коснулось, видимо, небольшой части просвещенных слоев, а основная часть народа была свободна от фанатизма. Мусульманский фанатизм не отмечается в истории башкирского народа, даже освободительные войны-восстания под руководством религиозных деятелей Саит-батыра, Батырши носили светский характер с разрешением множества социальных проблем, религиозные лозунги занимали в них небольшое место. Башкирские обычаи — неписаные законы, не имеют ничего общего с установками шариата.
Башкирская женщина не носила чадру, как в ортодоксально мусульманских странах. Ее равноправие утверждается эпосом, где у мужчин свои функции, у женщин — свои. Если мужчины с мечом в руке воюют или за справедливость и добро, или на стороне зла, против людей, то женщины растят детей и имеют вполне самостоятельное мнение. Так, жена Шульгена, вырастив сына Хакмара, направляет его на помощь не отцу, так как Шульген предал людей, а на помощь дяде — Уралу, борющемуся за человеческое счастье. О чести и достоинстве башкирской женщины, о ее равноправии с мужчинами, о ее праве распоряжаться своей судьбой свидетельствует песня времен Отечественной войны 1812 г. “Иремель” (II вариант). Содержание песни таково: муж собирается на войну, молодая жена заявляет: “Коли враг посягнул на свободу страны, разве дома мы оставаться должны?” — седлает коня и вместе с мужем отправляется на фронт. Отсутствие мусульманского фанатизма у башкир подтверждается и их веротерпимостью. С присоединением Башкортостана к России на башкирских землях появились многочисленные переселенцы. Многих бежавших из-под крепостной неволи башкиры скрывали от царских властей, отводили им земли и помогали обзавестись хозяйством. Среди припущенников были и христиане (русские, чуваши и др.), и мусульмане (татары, мишари и др.), и язычники (удмурты, мари, мордва и др.). Башкиры — хозяева земли — с уважением относились к их языку, культуре, обычаям, религиозным верованиям. Только внутренне свободные, духовно незакрепощенные люди могли так относиться к представителям других конфессий. И в годы Крестьянской войны 1773—1775 гг. башкиры-мусульмане боролись за свободу вместе с христианами и язычниками. В отрядах Салавата Юлаева вместе с башкирами бок о бок сражались русские, татары, мишари, удмурты, вотяки, пермяки и др. Богоборческие идеи “Урал-батыра” формировали мировоззрение башкира, поэтому атеистические идеи большевиков нашли благодатную почву в нашем народе. Сейчас некоторые политические деятели, анализируя годы Советской власти, склонны приписать успех атеизма тому, что почти все башкирские писатели, начиная с М.Гафури, С.Агиша и кончая малоизвестными, печатавшимися в районных газетах, активно включились в антиклерикальную пропаганду, высмеивали в своих произведениях мулл, законы шариата, религиозные обряды. Справедливое замечание, однако не следует забывать, что литература, особенно произведения таких крупнейших ее представителей, как М.Гафури, С. Агиш, З.Биишева, Р.Нигмати и др., отражают думы и чаяния народа.
III
Незакованность души народа религиозными догмами служила основой его вольнолюбивой психологии. У российского общества сложилось впечатление о башкирах как о вечных бунтарях. В “Истории Пугачева” А.С. Пушкина мы читаем: “Башкиры не унялись, старый их мятежник Юлай, скрывшийся во время казней 1741 г., явился между ими с сыном своим Салаватом”. В “Капитанской дочке” А.С. Пушкина дан образ башкира, который совершенно справедливо можно назвать обобщенным образом. Подавив очередное башкирское восстание, царские сатрапы рапортовали правительству: убито столько-то башкир, сослано.., продано в центральные губернии.., заключено в тюрьмы.., казнено.., их хозяйства разорены.., башкиры обескровлены, не могут поднять новый мятеж, но проходило пять-десять лет и вспыхивало новое башкирское восстание. В своих произведениях о пугачевском восстании А.С. Пушкин изображает башкир как главную силу и опору Е.И. Пугачева. “На площади ставили наскоро виселицу. Когда мы приблизились, башкирцы разогнали народ и нас представили Пугачеву”, — читаем мы в “Капитанской дочке”. И еще надо заметить, у Пушкина “башкирцы” предстают чуть ли не как слепая бунтующая сила. Это, несомненно, отражение тогдашнего общественного мнения.
Башкиры никогда не были “слепой бунтующей массой”, они всегда имели ясные цели своего освободительного движения, каждый участник восстания осознанно шел на борьбу. Свидетельство тому — народная песня о Пугачеве, в которой говорится, что с “Пугачом” идут, чтобы покончить с нуждой, чтобы вернуть свои леса, реки, земли. Зная величину территории Башкортостана, небольшую плотность его населения и тогдашние средства коммуникации, можно засомневаться в осведомленности всех участников восстаний об их целях. Однако следует вспомнить такие институты самоуправления башкир и их духовного общения, как йыйыны, абызы, сэсэны. Известно, что в XVI-XVIII вв. всебашкирские йыйыны проводились регулярно, в них, кроме бийев племен и родов с их свитой, чинов мусульманского духовенства, обязательно участвовали абызы и сэсэны. Состязания сэсэнов были одним из обязательных компонентов этих йыйынов. Вернувшись домой, бии созывали местный йыйын и рассказывали о принятых решениях, абызы разъясняли их смысл и значение. От сэсэнов народ слышал не только исполнение “Урал-батыра” и других кубаиров, но яркий, образный рассказ о повседневной жизни народа, о делах и чаяниях людей всего Башкортостана.
IV
Еще в XVI веке царские власти запретили башкирам иметь огнестрельное оружие, а в начале XVIII века — даже кузницы. Башкиры не только умели пользоваться огнестрельным оружием, но могли кустарным способом изготавливать ружья, порох и другие необходимые припасы. Повстанцы могли добыть пушки и ружья в маленьких русских крепостях, получить огнестрельное оружие в дальних краях в обмен на скот, мед и т.д. Но удивительное “джентльменство” участников многочисленных башкирских восстаний состояло в том, что они шли в атаку с разрешенным оружием — саблями, луками и стрелами против пушечных ядер и смертельных пуль, против пороха и огня. Эта черта безрассудного геройства идет от батыра Урала. Его не останавливает предупреждение, что в стране Катилы он может погибнуть… Наконец, он видит, как войско грозного царя чинит лиходейство.
Видя, как стенает народ,
Как на глазах у него
Берущая души злая Смерть
Руку накладывает на людей,
Мужчиной считающий себя батыр
Будет ли безучастно стоять,
Уступит ли злодеям путь,
Устрашится ли их батыр.
(Стихи 972-973)
И ринулся Урал на Катилово воинство и … вышел победителем. Не прибегать к уловкам, к хитростям, бросаться в бой за всенародное дело с “открытым забралом”, хотя бы ценой собственной жизни — эта национальная черта называется “егетлек”. И первым егетом был батыр Урал. Когда злодеяния оставшихся в живых дивов участились, Урал вновь поднял на борьбу своих воинов, но дивы попрятались в озере Шульгена. Урал решил выпить всю воду озера, чтобы погубить внутри себя всех врагов людей — дивов, но дивы начали грызть его изнутри и Урал погибает. “Егетлек” проявляется в больших и малых делах: где требуется самопожертвование, где необходимы героические усилия или достаточно простых слов истины, где нужна стойкость или элементарное мужество признать свою ошибку, — главное, кристальная честность человека и его высокие моральные принципы, преданность своему народу, готовность выполнять свой долг сполна. Прагматичный читатель может не одобрить все это, назвав донкихотством, ненужным ухарством, наивностью… Однако не только наши предки обладали такими чертами характера. Высочайшим проявлением национального характера является подвиг Александра Матросова — Шакирьяна Мухамедьянова и Миннигали Губайдуллина.
V
В народной педагогике есть общенародные установки — неписаные законы, соблюдение которых возвышает человека в глазах окружающих, а нарушение делает злодеем. В эпосе “Урал-батыр” мы встречаемся с целым рядом неписаных законов нашего народа. Первым среди них хочется назвать любовь к родной земле, к родине, преданность ей, ответственность за ее судьбу.
Родина башкир — Уральские горы.
Какая синева над Уралтау!
Пристанище здесь деды обрели.
Родную землю от врага храня,
Богатыри костьми здесь полегли, — поется в башкирской народной песне “Урал”.
В одном из вариантов этой песни есть такие слова:
Ты мне отец, ты мне и мать, Урал,
Уйду в могилу с именем твоим.
Мы в лютый бой готовы за тебя,
Мы никому тебя не отдадим.
Где бы ни находился башкир, он всегда помнил о своей родине, думал о возвращении домой. Башкира-солдата, участника почти всех войн России, судьба заносила и в Прибалтику, и на Дальний Восток, и на Карпаты, и в Париж. Все военные походы отражены в народных песнях, и в них остро звучит тоска по родине. Мотив родины ярко звучит и в эпосе. Для Урала Родина — это родной край, люди этой земли, о счастливой судьбе которых он заботится. Это отчий дом, это отец и мать, перед которыми он должен держать ответ за свои дела, и он хочет вернуться домой с чистым именем. Для Шульгена родина — это страна, куда он должен вернуться со славой и почетом, и он решается воспользоваться добрым братским отношением к нему Урала. Шульген предлагает Уралу захватить власть в царстве Самрау, но получает отпор:
Кровь попусту проливать
И злодеями быть — не пристало нам,
С дурной славой убийц
Не станем возвращаться домой…
(Стихи 2815-2818)
Шульген, как и всякий злодей, занят своим благополучием, у него отсутствует понятие чести, совести, не заботится он о своем добром имени, не часто воспоминает о родине. Урал же никогда не забывает о своей Отчизне. Следующие неписаные законы касаются родительского авторитета. Покорность сына отцу, покорность детей родителям башкиры воспитывали с малолетства. Русский писатель В.Земфиров описывает случай, как он оказался в гостях у состоятельного башкира. Когда хозяин и гость сели ужинать, в комнате были два взрослых сына хозяина, они безмолвно стояли у печки. Гостю неловко было видеть эту картину, и он пригласил юношей в компанию. Однако отец возразил, а “при дальнейшем разговоре объяснил, что этот обычай у них относится не столько к почтению гостя, сколько к уважению отца, и сын обидел бы его, если при постороннем лице и особенно незнакомом дозволил бы себе сесть”. В эпосе “Урал-батыр” Шульген ослушался отца, что приводит его в стан врагов, события развиваются драматически. Его сын Хакмар воюет против отца. В решающий момент срабатывает неписаный закон народа:
Подскочил к Шульгену Хакмар,
Мечом замахнулся на него,
Но Урал не позволил нанести удар —
Остановился, не ударил Хакмар.
Не тактические соображения Урала, а закон, не позволяющий сыну поднимать руку на отца, остановил меч Хакмара. Слово отца и молоко матери — святая святых в фольклоре почти всех народов, наставления родителей — это программа жизнедеятельности детей. Действия детей не по родительским напутствиям или вопреки им, по народной педагогике, равны преступлению. Если бы эпос “Урал- батыр” следовал религиозным канонам, то преступника Шульгена постигла бы божья кара, но эпос следует человеческим канонам, поэтому в драматических ситуациях Шульгена упрекает его брат:
Отец стал тебе чужим,
Окаменело сердце твое,
Материнское молоко в яд
превратилось в тебе.
(Стихи 3695-3697).
Свято чтить слово отца, пожелания матери — это неписаный закон народа, а Шульген преступил этот закон и потерпел поражение. Его удел — людское презрение, не жить ему среди людей. Слушаться старших, помогать младшим — это следующий неписаный закон башкир. В башкирских пословицах и поговорках, в кубаирах дается наставление уважать старших и заботиться о младших. Оказавшись у развилки дорог, Шульген и Урал узнают у старика, что левая дорога ведет в Самрау, в страну безоблачного счастья, а правая к Катиле, в страну беспросветного моря. Братья бросили жребий, кому по какой дороге идти. Жребий идти в страну Катилы выпал Шульгену, но он не согласился:
“Я ведь старше”, — он сказал.
“Я налево пойду”, — он сказал.
Сам себе выбрал дорогу он —
Как сказал, так и поступил.
Поступать по жребию — это тоже неписаный закон, но это не останавливает Шульгена, он пользуется законом старшинства. Так, нарушая одни законы и пользуясь другими, Шульген все больше отдаляется от людей.
VI
В предсмертном обращении к детям, к людям Урал оставил своему народу высокогуманный нравственный кодекс, нравственные принципы, по которым жили и живут башкиры. Мы попробуем извлечь из его обращения нравственные ценности и расположить в определенном порядке:
— Человек — пусть будет имя вам.
— Добро сделайте своим конем.
— Зло в попутчики себе не берите.
— Не уступайте дорогу злу.
— Прежде чем за дело приниматься, посоветуйтесь с людьми.
— Слушайтесь советов старших, помогайте советами младшим.
— Помогайте людям обрести счастье, будьте защитой убогим и бедным.
— Боритесь за счастье народа, защищайте родину.
Человек—человеческое—человечность и доброта—добродетельность—доброжелательность в эпосе тождественны и, наоборот, зло—злодеяние—злорадство—злой умысел уводят человека в нечеловеческое. Через образ Шульгена раскрываются экономические воззрения народа. Отрицательный герой стремится к богатству, умеет собирать и накапливать сокровища. В эпосе “Акбузат” у него многочисленные стада, великолепные дворцы. Разрушитель всего этого Хаубан раздает скот беднякам вместе с царством, уничтожает дворцы, самого Шульгена превращает в черепаху, напялив на него панцирь из его короны, символа власти и богатства. Итак, стремление к сверхбогатству — тоже уход в нечеловеческое. Мы согласны с мнением некоторых ученых (З.Рахматуллина), что наше национальное сознание идеализирует скромное, без излишеств и нужды, удовлетворяющее разумные потребности существование со средним достатком. Добро — это соблюдение обычаев и традиций, неписаных законов, помощь людям, защита слабых… Все люди стремятся к добру. Носителем добра в эпосе выступает Урал, человек чести и совести. Шульген по натуре тщеславен, эгоистичен, грубо попирает нормы неписаных законов, все больше затягивается в болото зла и, наконец, становится главой нечистых сил, воюющих против людей. Добро дается нелегко, за него нужно бороться. Всякое отступление от добра в пользу даже ничтожной человеческой слабости — это шаг к злу. Первый шаг Шульгена к злу совсем безобидный: ради детского любопытства он ослушался отца, попробовал вкус крови, хранящейся в ракушках. Дальше его отступление от добра по подлости, коварству, бессердечности принимает ужасающие формы. В словах Хумай, высказанных Шульгену: “Полюби все живое, как самого себя”, — заключается важнейший нравственный принцип башкирского народного кодекса, являющегося основой экологического воспитания. Несмотря на то, что башкиры стали мусульманами, они вплоть до последнего времени одушевляли окружающую природу. Каждая гора, река, лес, скала, чуть ли не каждое дерево имели своего хозяина — “эйе”, охраняющего духа. Дети не могли походя ломать ветви, осквернять камни, трогать муравейники, обижать детенышей зверей и животных, чтобы не навлечь на себя кару высших сил. Народ вложил в уста Урала, вплел в эпос свои нормы, которые помогали ему в налаживании отношений между племенами, между детьми и родителями, в объединении людей в жестокой борьбе за существование, в борьбе с суровой природой и в ее защите от варварства.
VII
До сих пор мы говорили об эпосе “Урал-батыр” как национальном воспитательном инструменте, как образце национальной народной педагогики, воспитывающем народные идеалы свободы, гуманности, добра и истины, формирующем основы башкирской народной этики — нравственные принципы. К этому следует добавить, что в эпосе мы находим приемы и методы семейной народной педагогики. Как в педагогической культуре любого народа, эпос делит бытовую жизнь на “мир взрослых” и “мир детей” на том основании, что у детей и взрослых разная физиология, разная деятельность, разное мировосприятие, разная пища, разные вкусы. Маленьким Шульгену и Уралу не дозволяется есть и пить то, что едят и пьют их родители. Родители едят голову и сердце убитой дичи и запивают кровью, хранящейся в ракушках. Родители не берут детей на охоту, а на их просьбу отвечают:
Не выпали молочные зубы у вас,
Телом еще не окрепли вы…
(стихи 78-79)
Им пока предлагают играть: на оленях скакать и на ласточек пускать сокола. По башкирской народной педагогике сын воспитывается у отца, а дочь — у матери. “Сын у отца учится стрелы строгать, а дочь — у матери шубу кроить”, — гласит пословица. В эпосе мы видим отношения отца и сыновей, а о роли матери в основном догадываемся. Шульгену двенадцать лет, Уралу — десять, но в Шульгене больше детскости, чем в более серьезном, более ответственном меньшем брате. Этот психологический перекос объясняется “неудовлетворенным” детством Шульгена. Он действует неадекватно жизненным ситуациям. Всю дальнейшую жизнь он идет против народных обычаев и традиций, свернув с пути добра и истины, по народным понятиям — против наставлений отца и матери.
По народной педагогике так и должно было случиться; в первый раз, когда он ослушался отца, Шульген не удостоился терпеливого, согретого любовью воспитания, он был побит отцом, испытал ужас, сердце его еще больше ожесточилось. В воспитании Шульгена родители допустили существенные ошибки. По опыту народной педагогики мы знаем, что неженкой растет обычно ребенок, которого родители в раннем возрасте безмерно баловали. Следующая ошибка родителей: его не подготовили к появлению второго ребенка, как положено в народной педагогике. В результате он не почувствовал себя старшим братом, не стал помогать родителям в воспитании младшего братика, он решил, что яркое солнце его счастливого детства закатилось, что отец и мать от него отвернулись. Он, вероятно, ненавидел младшего брата, обижался на родителей, капризничал, все это отрицательно повлияло на формирование его характера. В дальнейшей жизни им руководит его дурной характер, он не может адекватно реагировать на реальные события, на поступки людей и их врагов. Он делает то, что ему нравится, живет там, где ему хорошо, служит тем, кто его “почитает” (Азраке и др.). Казалось бы, зачем так подробно анализировать истоки характера отрицательного мифологического героя. А чтобы показать, что истоки эти в раннем детстве одинаковы — в недостаточных духовных связях родителей и детей, что у легендарного Шульгена, погрязшего в грехах, что у нынешних преступников и правонарушителей, причиняющих зло и боль близким, обществу. Великий эпос актуален и сегодня, он нужен своему народу. Он учит людей высоким идеалам гуманизма, благородным поступкам и свершениям, он ведет своего читателя по пути добра, истины и красоты.
