Все мы родом из детства. А какое детство без сказок? А коли так, то и наши сознание и психика насыщены сказочными образами и символами, темами и сюжетами многочисленных и разнообразных сказочных историй.
Наряду с мифом сказка — наиболее древняя форма человеческого словесного творчества. Именно на основе фольклора — сказок, мифов, преданий, легенд, басен и былей — выросла вся литература, и в этом бесспорная заслуга народных сказителей и мифотворцев: бардов и азов, ашугов и сэсэнов, акынов и боянов, бахши и кайсы. Легендарный Гомер и не менее легендарный Садко… «Тысяча и одна ночь» и «Панчатантра»… Братья Гримм и Ганс Христиан Андерсен, Александр Афанасьев и Павел Бажов…
В этом же ряду — блестящем ряду сказок и сказаний — одно из первых мест занимают величественно высящиеся в ноосферном пространстве духовной культуры народные героические эпосы, немыслимые без элементов богатырской сказки. Греческие «Илиада» и «Одиссея», шумерская «Песнь о Гильгамеше», индийские «Махабхарата» и «Рамаяна», иранская «Авеста», исландская «Эдда», немецкая «Песнь о Нибелунгах», киргизский «Манас» и калмыцкий «Джангар», армянский «Давид Сасунский» и русские былины… И, конечно же, башкирский эпос «Урал-батыр».
По признанию большинства фольклористов и литературоведов «Урал-батыр» — квинтэссенция башкирского этносоциального самосознания. Лейтмотивом всего повествования выступает диалектическое противопоставление извечных, как и сама жизнь человеческая, начал: добра и зла, любви и ненависти, добросердечности и эгоизма, справедливости и коварства… Два начала, две личности, две судьбы: одной из них — Уралу — предначертано нести людям и всему окружающему свет, тепло, созидание и дружелюбие, а другой — его старшему брату Шульгену — мрак, холод, разрушение и агрессию.
Но не только лишь нравственно-этические начала лежат в основе тематического содержания эпоса. Идейный мир его, как и проблематика, намного шире. В эпосе поднимается извечный вопрос: что есть жизнь, и что есть смерть, и в чем их смысл? Ответ дается устами мудрого старика, познавшего суть бессмертия. От него Урал-батыр узнает, что истинное бессмертие не в физическом, вещественном существовании тела, а в духовном бытии человека, а также в его нравственном самосовершенствовании. Здесь на передний план выходят идея служения всем людям и всему миру — изживание зла и агрессивности путем благодеяний и миротворчества.
Весь эпос, без преувеличения, грандиозен и по своему замыслу, и по содержанию; и чтобы достойно интерпретировать его, нужно время и место. В данной же статье речь пойдет об одном из прочтений «Урал-батыра» в его переложении на сказку. В издательстве «Китап» в ушедшем 2004 году вышел сборник сказок известного уфимского литератора, поэта и беллетриста, врача-психиатра Георгия Ивановича Кацерика.
Первую часть книги и составляет сказка «Дочь Солнца», написанная по мотивам сказания «Урал-батыр». Разумеется, это лишь краткий пересказ эпоса, с использованием специфичных, присущих сказочному жанру, стилистических приемов и сюжетных решений. Автор красочно, сочным языком рисует перед нами картину былых времен — становление человеческой цивилизации.
У Старика со Старухой, которые в рассказе выступают как бы прародителями людей, было два сына: младший Урал и старший Шульген. Были они охотниками и не ведали, что такое смерть или болезни. А еще Старик и Старуха приготовляли себе зелье из звериной крови, к которому под страхом смерти запрещали притрагиваться своим детям. Но вот однажды старший Шульген стал подбивать младшего брата тайком испробовать запретное питье. Урал с возмущением отказался, а братец его не послушался и отпил из заветной ракушки…
Здесь автор намеренно подчеркивает, что ослушание Шульгена приведет его, в конце концов, к духовной погибели и превращению в оборотня-нелюдь. Ибо попробовавший наркотического дурмана — греческих амброзии и нектара, арийской сомы-хаомы, индейского пейотля, или же звериной крови из башкирского эпоса — становится на путь безумия и саморазрушения. Теряет человеческий облик и деградирует до состояния зверя, а затем и демона. И такой пассаж в изложении Кацерика — психиатра и нарколога — не случает, тем более, если учесть, что книга вышла в преддверии объявленного Президентом РБ Года профилактики алкоголизма, наркомании и табакокурения. Любые стимуляторы, такие, как наркотики, алкоголь, табак, кофе и чай, содержат алкалоиды — вещества, которые разрушают как соматику (тело), так и психику (разум, душу) человека.
Далее, интересен эпизод встречи с волшебным лебедем, оказавшимся дочерью царя птиц — Хумай. Здесь со всей очевидной неприглядностью проявилась звериная, злобная сущность Шульгена, настаивавшего на убийстве птицы, несмотря на ее отчаянные просьбы сохранить ей жизнь. Пока братья спорили, Лебедь-Хумай вырвалась и улетела, но перед этим успела сообщить о существовании Живого Родника, дарующего жизнь и бессмертие. И отправились братья в путь, напутствуемые на прощанье Стариком.
С этого момента начинаются испытания для обоих: выражаясь современным сленгом — «проверка на вшивость». Повествование описывает героические свершения и подвиги Урала, обессмертившие его имя и деяния; и неприкаянные скитания, а затем злодеяния и козни Шульгена, приведшие последнего к духовно-экзистенциальному краху. Символично, что с самого начала, когда миновали егеты безлюдные места, предстал перед ними выбор: дорога вправо вела к горю и лишениям, дорога влево — к радости и достатку. Шульген по старшинству выбрал левую.
Стезя, предназначенная Уралу, привела того в царство Змея. Как и положено герою, батыр разогнал змей, освободил множество порабощенного царем-Змеем люду со всех краев земли, да еще посохом волшебным завладел — тем самым, который впоследствии сыграет зловещую роль.
Шульген же, повстречавшись Заркумом — сыном поверженного царя змей, и услышав из уст того о подвигах брата, затаил на Урала в сердце завистливом ревность, решив взять над братом верх.
И вот съехались егеты и батыры отовсюду на большой праздник — майдан, чтобы в соревновании выявить победителя, а в награду тому — Хумай в жены и крылатого коня Акбузата в товарищи. Только такой богатырь, как Урал, сумел поднять уздечку, обуздать ею коня, усесться на него верхом и взмахнуть волшебным алмазным мечом.
Все козни злобного Шульгена пошли прахом, но не успокоилась его черная, отравленная еще в детстве запретным наркотическим дурманом душа. Выкрав посох, ударил он им и, тем самым, вызвал небывалый потоп, затопивший всю землю. Тут и Заркум расстарался — в облике огромного змея умыкнул невесту Урал-батыра, солнечноликую Хумай…
Не знал, не ведал Урал-батыр, что близка его смерть, уже на подступе, идет, ухмыляется, острой косой поигрывает… А, может, как раз таки знал? Знал, но не убоялся, решил выполнить свой долг перед людьми, перед всем живым — освободить землю от своего брата-оборотня. Принялся пить воду из озера, тут и проскользнул в его нутро черный змей Шульген и в бешенстве разорвал ему сердце. А после выскользнул обратно и скрылся в темных водах озера под горой Масим.
Урал же, умирая, прощальным словом наставлял людей, в великом множестве собравшихся вокруг него, – чтобы разыскали Живой Родник и передали живительную влагу из него своим детям и внукам, чтобы лучше они стали и обрели мир и счастье на этой земле…
А убитая горем Хумай похоронила своего мужа на самой высокой горе, а затем скрылась навсегда из мира людей. Хребет тот горный, где похоронен Герой, с тех пор стали называть Урал-тау — горой Урал-батыра.
Казалось бы, зло восторжествовало, добро побеждено… Но это лишь на первый взгляд. Нет, это добро торжествует, зло побеждено, а люди освобождены: от змей, от дивов, от власти темных сил и стихий, от того же оборотня Шульгена, который с тех пор носа боялся показать со дна глубокого озера. А люди получили наказ — как жить, чтобы не прервался род человеческий, и чтобы жизнь — юдоль людская осветилась и согрелась лучами доброты, дружбы и взаимопомощи, а не чахла во мраке ненависти, страха и невежества. И в этом смысле Урал дал людям надежду, а еще — понимание.
Таково мифо-эпическое прочтение главного башкирского эпоса. Не ошибусь, если скажу, что у эпоса «Урал-батыр» имеется несколько уровней толкования, несколько смысловых пластов: указанный выше эпико-мифологический, затем научно-исторический, иносказательно-эзотерический и, наконец, глубинно-психологический. Вот на последнем-то мне бы и хотелось остановиться подробнее в попытке интерпретировать сказание (в изложении Кацерика) в рамках одного из направлений глубинной психологии — учения Карла Густава Юнга.
Юнгианская теория зиждется на понятии «индивидуация», означающем обретение личностью самою себя, достижение своего духовного центра, высшего «Я». Индивидуация — это духовно-экзистенциальный путь к Истине и самоутверждению в этой Истине. Для мистиков и верующих это путь к Богу. В этом высший смысл и предназначение человека.
Далее, в области человеческой духовной реальности (в ноосфере) неизменно присутствуют архетипы — особые первосимволы, праобразы, имеющие колоссальное значение в мире идей и понятий. Архетипы, по Юнгу, определяют направленность человеческой духовной и экзистенциальной самореализации, опосредуют желания, чаяния, интересы и намерения (интенции) людей — как отдельной личности, так и всего общества в целом. Архетипы наполняют индивидуальное и коллективное подсознание людей — сферу Бессознательного; они постоянно присутствуют в сновидениях, в фантазиях, в творчестве — в особенности, в мифах и сказках, да и во всем фольклоре в целом.
Важнейшие из архетипов следующие. Самость — это психический центр личности, духовное ядро, высшее «Я» (в мистицизме Самость соответствует понятию личного Бога — Атмана). В процессе индивидуации человек чаще неосознанно стремится к своему духовному центру — к обретению Самости. Самость же проявляет себя в образах Бога, Творца, духовного учителя, мудрого старца, великого пророка.
Следующий архетип — Анима у мужчин и Анимус у женщин. Это женское начало в мужчине и соответственно мужской образ в психике женщины. Анима чаще всего приобретает эротическую окраску, но ей присущи и более высшие в духовном отношении стадии — помощницы, мудрой спутницы, доброй феи и богини. Высший образ Анимы — Богоматерь (или Мать Сыра Земля), покровительница всего живого. Анимус у женщин также имеет несколько стадий — от грубого самца и изощренного донжуана до высокоразвитого интеллектуала и мудрого доброго спутника и наставника.
Немаловажное значение имеет и архетип Тени. Тень — это все негативное, отталкивающее, темное и постыдное в человеке, подавленное и скрытое в глубинах подсознания. И, если Самость — это Бог, а Анима-Анимус на продвинутой стадии — ангел-хранитель, то Тень чаще всего является демоном, бесом-искусителем.
В «Урал-батыре» Герой — тот, кто осуществляет процесс индивидуации — достижения своего предназначения в жизни. Это Урал, ставший величайшим батыром. Здесь мы видим, что Старик и Старуха — имаго (образ) прародителей — благословляют Героя на подвиги во имя самой Жизни, ибо Смерть бессильна перед духовной сущностью бытия человека и мира.
С самого начала антагонистом Героя выступает его Тень — старший брат Шульген. Герой мирно сосуществует рядом с Тенью, но в важнейшие, переломные моменты жизни спорит с ней и отвергает негатив, исходящий от Тени. Шульген-Тень это второе «Я» Героя-Урала, оборотная темная сторона его души — таков глубинно-психологический смысл сказания. И, в конце концов, Герой вступает в конфронтацию с Тенью, а затем и пытается уничтожить ее — то есть изжить из самого себя. Здесь весьма символичен эпизод с проглатыванием змея Шульгена, который разрушает изнутри личность Героя. Змей — древнейший символ глубин подсознания, он же посредник между Срединным миром (сознанием) и Нижним миром (подсознанием). Но змей-искуситель — это демон, злой дух, то есть негативный, разрушительный аспект психики человека. Характерно, что сделав свое черное дело, змей Шульген (Тень) навсегда уходит на дно озера, в подводное (подземное) царство. Как известно, подводный мир, равно как и подземелье, являются олицетворением самых нижних слоев подсознания, так называемого Нигредо — мира мрака, грязи, нечистот и смерти. Но Урал отрыгивает его, а значит, выпускает свою Тень, освобождается от нее — пусть и ценой собственной физической смерти. Герой все же проходит свой путь до конца — индивидуация успешно завершена.
На этом пути Герою приходится постоянно сталкиваться с различными аспектами своей психосферы и с содержимым коллективного Бессознательного — архетипами, имаго-образами, психическими инстанциями. Например, дочь царя птиц Хумай — классический образ возлюбленной и помощницы, мудрой наставницы, то есть архетип Анимы высшей стадии. Не случайно и то, что птицы — посредники между небом (сферой сверхсознания) и землей (сферой сознания), они же проводники (психопомпы) в мир Бессознательного. Хумай — дочь Солнца, а солнце — символ Самости. Так и отец Хумай — царь Самрау является олицетворением Самости, духовного центра личности.
Старик у развилки дорог, когда Герою и его Тени предстоит выбрать путь — индивидуация или духовно-экзистенциальный тупик, падение и гибель, есть не кто иной, как посланник Самости. Таков же и мудрый старец, объясняющий Уралу суть Живого Родника (к сожалению, Кацерик не включил этот эпизод в свою версию).
Далее, царство змей — образ индивидуального подсознания (Оно). В «Оно» Героя царят жестокие нравы первобытных времен, где множество аспектов психики порабощены владыкой подводного царства — Кахкахой, то есть той же Тенью. Тенью в эпосе выступают, помимо Шульгена и Кахкахи, также сын последнего Заркум и владыка страны дивов Азрака… И в этом нет ничего удивительного, ведь Тень, как и сам дьявол, многолика.
Анима-Хумай помогает Герою пройти свой путь индивидуации, она же отвергает Тень, указывая истинное место для Шульгена и его спутника, змея Заркума, заточив обоих в темное подземелье: «Посиди теперь в яме. Пусть истомится твоя черная душа… пока человеком не станешь, способным добрую память оставить о себе в этом мире, под этим Солнцем, на этой Земле». В иносказательной форме речь здесь идет о самом Герое, к нему идет призыв оставить, перебороть в себе все темное, отрицательное, агрессивное, чтобы нейтрализовать в себе Тень и, просветлев душой, обрести свою высшую духовную сущность.
Герой, с честью выйдя из ряда испытаний и трудностей, соединяется со своей Анимой, как и обретает в лице крылатого коня-тулпара верного помощника на пути самоидентификации и становления своего «Я». Дело в том, что древний образ крылатого коня (Пегас, Акбузат) является символом трансцендентности, проводника в сверхчеловеческой, надличностной реальности. К тому же Акбузат белой масти, а белый конь — символ жизни, знак удачи и счастья. Притороченный к его седлу меч — воплощение отваги и воинской доблести, а еще воля и долг; а то, что меч — алмазный, означает твердость и прочность намерений.
Волшебный коралловый посох — символ трансцендентной власти, власти над природными и психическими стихиями. Но, как и земная власть бывает двоякой, так двойственно и могущество обладателя посоха — он в состоянии укротить стихию, но может и выпустить силы разрушения наружу — смотря в чьих руках окажется посох. Тень-Шульген, завладев волшебным посохом, вызывает потоп — то есть саму Смерть, дабы уничтожить род людской; а значит и сам разум. Тень хочет потопить ясное сознание Героя в холодных бурлящих водах Бессознательного, водах забвения, но вооруженный алмазным мечом Урал с помощью своего крылатого друга успешно противостоит темному стихийному началу своего естества.
И последний очень важный символ в сказке «Дочь Солнца» — это Живой Родник. Если вода — символ жизни, а река — жизненного потока, то родник — источник жизни, животворящее начало, дарующее жизнь и дающее стимул, импульс развития. В сказке же (как и в эпосе) Живой Родник — символ бессмертия, вечности Природы и Духа, наполняющего собою все сущее. Испивший воды из Родника приобщается к вечной жизни, познает мудрость бытия и прозревает к постижению высшей Истины, которая есть существование личности в Боге — в этом личное бессмертие каждого существа. К этому людей призывает Герой, завершивший свой путь индивидуации: «Знайте же, люди! Если не забудете своих предков… если признаете себя детьми Солнца и Земли, если отыщете дорогу к Живому Роднику, если почерпнете из него Живой воды, если передадите ее своим детям… лучше нас тогда станут они! Бессмертие и Счастье обретут в этом мире!»
И будучи погребен в недрах Уральского хребта, как бы сам став горной вершиной, Урал-батыр превратился в символ высот человеческого разума, в объект почитания. Это — вершина духа, это — священное место, место преклонения перед дерзанием души, яркой искры, данной человеку Богом — искры от неугасимого вселенского огня.
